#Какаяразница – она жива или мертва?

 

 

— Андрюша, Андрюша, слушай… Я из Греции через Шереметьево добрался до Мариуполя, меня пропустили… сегодня сходил в Центральную больницу… чтобы узнать, где ее похоронили…

Дядя Лёня звонит по мессенджеру и говорит отрывками. Он всегда так говорит, когда волнуется. Он друг отца и друг семьи еще с советских времен.

… Отец везет нас на Волге Газ-24 из Юрьевки в Мариуполь жарким летом. Я сижу на заднем сиденье с дядей Леней и его беременной женой тетей Аней. Я вижу в зеркало заднего вида, как перед крутой балкой в Рыбацком отец поднимает морщины на лбу домиком, ухмыляется и жмет на газ.

— Юраааа!

Кричит мама отцу и хватается за ручку двери и приборную доску.

Грузная «Волга» цепляет задним бампером дно балки, искрит и несется на подъем 120 километров в час. На верху она взлетает, и на секунду мы видим полоску синего моря и череду кораблей в Мариупольский порт…

… ты же помнишь, да? … я тебе говорил, что с Анечкой случилось…

Эта фраза доносится с каким-то шорохом и шумом. Он замолкает.

Я жду. Я знаю, что это не помехи. Я знаю, что красивый седой мужчина сидит на кухне в уцелевшей «однушке» на бульваре Хмельницкого в Мариуполе и судорожно комкает случайную бумажку на столе.

В середине марта 2022 года они прятались в подвале частного дома на Греческой от российских артобстрелов и надеялись на выезд из города со знакомыми. Вышли подышать. Осколок российского снаряда снес у тети Ани кисть и застрял в боку. Ему удалось отвезти ее в больницу. Врач сказал, что она безнадежна из-за потери крови. Одновременно подъехали знакомые – или сейчас, или никогда. Он уехал с ними …

… Я прихожу в больницу. Там россияне уже марафет навели, приемная, белые халаты. Спрашиваю одного, другого… они мне говорят – ее нет ни в каких списках, ни в умерших, ни в списках живых! Ну как так может быть, Андрюша?

— Дядя Леня, да может… кто там что записывал под бомбежкой…

— Да, да, нет… Мне медсестра говорит – а вы привыкайте так жить … что человек не живой и не мертвый, какая разница, мы все тут так живем… Она так говорит…

Андрюша, ты понимаешь, что она говорит – какая разница – она жива или мертва?! Что значит – она жива или мертва?! Ты понимаешь? Она жива или мертва… Это какой-то бред… это безумие так говорить… Почему она так говорит? Так не должно быть… Она жива или мертва для меня…

Он повторяет одно и то же несколько раз и замолкает.

Я хаотически пытаюсь найти слова утешения и вдруг замираю – он говорит совсем о другом, но боится это произнести.

— Я – предатель! Я – подлец! Я предал любовь всей своей жизни… В этом разница... Я ее бросил, когда она нуждалась во мне как никогда в жизни. Если она выжила, то она выжила вопреки, а не благодаря мне … Я ее бросил. Я ее убил. Но она выжила... Что я скажу дочке? Что я скажу Ане?! Что я скажу ей? ЧТО Я ЕЙ СКАЖУ?!

— Дядя Леня, сходите еще в Ильичевский морг, — выдавливаю я из себя в голос.

Он не отвечает, и мы одновременно кладем трубку.

— … но это если я ее найду или она найдет меня… А должен ли я ее искать? Забыть, не нашел, уехать к дочке... Как ты такое можешь подумать?! … А если она без памяти? Она меня не узнает. Что мне тогда делать? …