За кулисами выборов

Юрий Шеляженко поработал членом избирательной комиссии. И вот, что он узнал

Участие большинства людей в выборах ограничивается потреблением агитпродукции и голосованием в день “праздника демократии”. Далеко не все избиратели верят, что их голос действительно на что-то повлиял: одни политики твердят про честность выборов, другие изобличают “массовые фальсификации”, а избиратель, не зная, что в самом деле происходило за кулисами избирательного процесса, вынужден верить тем или другим на слово.

Восполним “белое пятно”. Автор этой статьи на последних выборах работал секретарем участковой избирательной комиссии №36 территориального избирательного округа №218, собирал материалы для короткой увлекательной экскурсии в скрытый от общественности, беспорядочный (по ряду причин) мир выборов. Любопытный читатель узнает из этой зарисовки некоторые технические секреты, а экспертам Центризбиркома и политическим партиям, надеюсь, она поможет учесть в следующий раз допущенные при организации избирательного процесса ошибки и просчеты.

“Трудоустройство”

Для начала – пару слов о том, как автор “прорвался” за кулисы выборов. Членов избирательной комиссии (ИК) назначают партии и блоки, имеющие фракции в парламенте. Жеребьевкой определяется, по чьей квоте будет назначен председатель, заместитель председателя и секретарь ИК.

У автора давно налажены дружеские отношения с одной из районных партийных организаций. Депутаты Печерского райсовета от этой политической силы год назад заинтересовались моими статьями, пригласили к сотрудничеству, помогают получить доступ к разным проектам решений и официальным документам.

Узнав, что в этой партийной организации не хватает активистов, я взялся отвечать за организацию избирательного процесса на участке №36. Он находится недалеко от моего дома (участок, на котором находится мой дом, был уже закреплен за другим человеком). В качестве ответственного за участок, при поддержке партийного штаба, я организовал агитацию на участке и встречу одного из кандидатов в нардепы с избирателями.

Раньше я не подозревал, насколько просто организовать такую встречу. Достаточно было договориться о помещении с находящейся на этом же участке библиотекой и развешать объявления на досках возле подъездов: избирателей набралась полная читальня. Библиотеке в порядке шефской помощи был подарен пылесос для чистки запыленных книжных полок – у райсовета на такую мелочь денег не напросишься – да нас с кандидатом “приютили” бы и без этого, благо “моя” политсила недавно помогла отстоять помещение библиотеки от рейдерского наезда некоего народного депутата. Забавно, что после встречи с избирателями “моему” кандидату позвонили из районной администрации и довольно строго сказали, что он-де должен “согласовывать свой график встреч”. Вот и все проблемы.

В мои обязанности также входило подготовить список членов избирательной комиссии и наблюдателей от этой партии на “моем” участке, шесть домов которого, кстати, находятся прямо напротив Центризбиркома на бульваре Леси Украинки в Печерском районе Киева.

В список членов избирательной комиссии я на первое место вписал себя. Жеребьевка в окружной комиссии показала, что на этом участке “моей” политсиле будет принадлежать место секретаря. Вот так я и стал секретарем избирательной комиссии от Блока Юлии Тимошенко.

Первое собрание

Согласно закону, каждая избирательная комиссия должна была провести первое собрание до 17 сентября. На этом собрании члены комиссии принимают присягу и выбирают трех представителей от разных партий (блоков), которые должны получить списки избирателей. Все это я узнал только 16 сентября, а до того на вопросы, когда начнут работать избиркомы, в штабе отвечали: “вам позвонят, ждите”. И вдруг 16 сентября с утра звонок из штаба:

– Ваша комиссия уже собиралась?

– Нет.

– А вы знаете, что завтра последний день?

Мне продиктовали телефон окружной комиссии (ОК) и попросили узнать, в чем дело. ОК не в курсе, там дают мобильный телефон председателя комиссии и походя сообщают:

– Вы не одни такие.

Мобильный председателя вне зоны досягаемости. Сообщаю это в окружком, на том конце провода говорят: приходите. Прихожу. Наша окружная комиссия расположена на улице Пушкинской, напротив театра оперетты. До и после выборов там приемная граждан Шевченковской районной администрации, а на время выборов приемную перенесли в другое место. Становлюсь в очередь, одновременно набирая номер председателя комиссии.

Очередь принимал главный специалист ОК по деловодству с экзотическим именем Фидель Артемович Руденко, кстати – “нашеукраинец”, как и председатель окружкома (в то же время зам. председателя от БЮТ и секретарь от КПУ). Он выдал мне два экземпляра закона о выборах, график избирательного процесса, утвержденный Центризбиркомом, список 20-ти членов комиссии. И напутствовал:

– Удачно вам собраться. Свободны, следующий!

В это время начинает отвечать мобильный председателя комиссии. Договариваемся встретиться. Любовь Петровна Васютинская возглавляет нашу комиссию по квоте Коммунистической партии. Она учительница на пенсии, генеральская дочка, умная, эрудированная, порядочная. В советское время была в комсомоле, а в партию не вступила – говорит, “не хотелось мараться”. Получила членский билет только после реанимации компартии в 90-х. Частный предприниматель. В начале сентября пережила острый сердечный приступ.

– Мне не говорили, что я должна созывать заседание комиссии. Сказали: вам позвонят из теризбиркома! – рассказывает она. А в теризбиркоме бросают отговорку, что обзванивать “своих” председателей комиссий должны были партийные организации…

Идем в военный комиссариат Печерского района на ул. Командарма Каменева 1, где расположен избирательный участок. Кстати, он находится в нескольких километрах от компактного “пятачка” между бульваром Леси Украинки, улицами Кутузова и Щорса. Зачем так отрывать избирком от избирателей? Ведь многие старики физически не могут преодолеть расстояние от своей квартиры до участка!

Комната (“мобілізаційний клас”), в которой должна работать комиссия, пока недоступна – там, дескать, секретные стенды. Нам разрешают собраться вечером в “народознавчій світлиці” (что-то вроде актового зала, на стенах – батальные сцены с козаками, в углу запасной трибуной приперт к стенке гипсовый бюст Шевченко, из-за нее выглядывает только макушка классика и кусок шикарных усов).

Начинаем обзванивать других членов комиссии. Заседание назначили на 20:00. Люди раздражены тем, что поздно назначили заседание и поздно предупредили. До социалистов дозвониться невозможно: или никто не берет трубку, или берут трубку в какой-то фирме:

– У нас таких нету. Вы, должно быть, ошиблись.

Из коммунистов двое больны настолько, что не могут встать с постели. Это касается и зампредседателя комиссии (вообще-то в законе сказано, что председатель, зам и секретарь должны представлять разные политсилы, но у нас это требование почему-то проигнорировали). А в Партии регионов не то что телефонные номера, даже адреса членов комиссии неправильно указаны!

Финал предсказуемый. Вечером на заседание приходят девять человек, в основном от БЮТ и “Нашей Украины”. Звоним в окружком: так и так, не удается вложиться в поставленный срок.

– Ничего, завтра постарайтесь собраться. Больше половины всех участков еще не собралось! – отвечают нам.

Раздраженные члены комиссии молча расходятся. Одна дама в очень нехорошем, прямо-таки скандальном настроении выступает: гнать, дескать, надо в шею и председателя, и секретаря, а еще надо гнать в шею окружную комиссию, центральную комиссию, Президента, всех “оранжевых” (которые непрофессионалы).

– И вообще никому не нужны досрочные выборы. Особенно нам, Партии регионов.

– Извините, а почему вы сказали, что от Партии регионов, если в нашем списке Вы значитесь представителем КПУ? – удивляется председатель.

– Что?! Вы шутите! Я от “регионов”! Могу членский билет показать! Вот!

Позднее выяснилось, что эта дама подавала заявление и в “регионы”, и к коммунистам, причем по квоте “регионов” ее назначили членом комиссии на другом участке. Туда от нас, к счастью, она и ушла. Для справки: в “регионах”, “Нашей Украине” и БЮТ “компенсация расходов” членам комиссий по партийной линии колебалась в районе $150-350, коммунисты же и социалисты вознаграждали своих комиссионеров несколькими десятками гривен. Или вообще советовали довольствоваться мизерной платой от государства. Неудивительно, что наша скандалистка предпочла “регионы”.

На следующий день мы с председателем комиссии начали обивать пороги партийных организаций и требовать, чтобы для кворума в нашу комиссию прислали нормальных людей, до которых хотя бы можно дозвониться. Не скажу, что нашим просьбам были рады, но все-таки людей заменили.

К вечеру 18 сентября мы собрали кворум – 2/3 членов комиссии (14 человек) – приняли присягу, договорились о графике дежурства на участке, приема людей, проверяющих себя в списках.

Приглашения на выборы

19 сентября после трех часов стояния в очереди теризбирком выдал нашей комиссии список избирателей. После этого мы столкнулись с новой проблемой: до 21 сентября надо было заполнить от руки и разнести 2084 приглашения на выборы. К вечеру в этот день мы в авральном темпе успели их заполнить. С разносом возникла проблема.

Хотя бланки приглашений выглядели как почтовые открытки с местом для адреса и обратного адреса на одной из сторон, почта наотрез отказалась помогать.

– Нам таких распоряжений не поступало. Вы должны сами разнести приглашения на выборы, – сказала мне начальник почтового отделения.

Собственно, мы и начали сами разносить. Но наши избиратели хорошо отгородились от “спама” в почтовых ящиках. Во-первых, половина ящиков была защищена от вброса писем снаружи – внешней щели для писем нет, получить доступ к ящикам изнутри может только почтальон со специальным ключом. Во-вторых, на большистве парадных дверей стояли электрические или, в лучшем случае, кодовые замки. Благо, коды я успел узнать за несколько дней до выборов – эти сведения я собирал для “карты избирательного участка”, за составление которой тоже нес ответственность перед штабом. “Карта” очень упростила разнос приглашений.

– Вы хоть одолжите нам ключи от плотно закрывающихся ящиков, в которых снаружи нет щели? – спрашивал я у начальника почтового отделения.

– Не могу, ключи в одном экземпляре, вы еще потеряете... Попробуйте сгибать приглашения и просовывать в узкую щель сбоку.

– Но там нет щели!

– Нет, она там есть, просто потрудитесь поискать.

Незаметные щели действительно нашлись. Наверняка приглашения печатаются на очень тонкой бумаге как раз для того, чтобы их можно было вот так хитро просовывать в “защищенные” почтовые ящики. Но почему почта не берется разносить приглашения избирателям – для меня загадка, несовместимая со здравым смыслом.

Из-за таких вот загадок наши избиратели получили свои приглашения на два дня позже установленного законом срока, а некоторые вообще не получили.

Исправление списка избирателей

Исправить неточности в списке избирателей можно несколькими способами. Если человека нет в списке или запись не соответствует паспортным данным, можно было подать заявление в участковую комиссию (до 24 сентября), в окружную комиссию (до 26 сентября), в суд (до 27 сентября). Также до 26 сентября в окружную комиссию должны были поступить уточняющие данные от паспортных столов и пограничных служб, на основании которых окружком своим решением вносит изменения в списке на каждом участке. Еще ОК вносит в списки избирателей на каждом участке членов ИК и вычеркивает их по месту “прописки” (регистрации). После 27 сентября списки не должны меняться. Правда, если в день голосования обнаруживается, что в списке была допущена техническая ошибка (неправильно написана буква и т.п.), председатель и секретарь могут исправить эту ошибку сразу же на месте.

Заявлений избирателей к нам поступило меньше десятка, мы их удовлетворили на заседании 24 сентября. После этого принимать такие заявления мы не имели права. Тем временем приближалось 27 сентября – крайний срок для внесения изменений в списки.

Наш окружком не стал рвать жилы, чтобы уложиться в установленный законом срок. Вместо уточнения списков избирателей там занялись выдачей избирательных бюллетеней. Наш участок получил бюлетени 26 сентября. Каждый из них надо было немедленно заверить печатью нашего участка – эдаким допотопным штампиком с ручкой в виде шахматной пешки (и такого же размера). После этой грязной работы руки у меня были в кляксах, а на ладони вздулся мозоль.

В тот же день на наш участок начали названивать из паспортного стола. Спрашивали одно и то же: внесены ли в список избиратели по фамилии Д***. Мы отвечали, что один такой избиратель есть в основном списке, еще один принес паспорт с пропиской и удостоился решения ДВК о внесении в список, а остальные двое обращались к нам только после 24:09, и никаких прав своим решением вносить их в список комиссия не имеет.

27 сентября во второй половине дня на участок позвонили из районной администрации.

– Вы уже получили в окружкоме дополнения к списку?

– Нет. Им не до этого, они бюллетени выдают, хотя сегодня последний срок.

– Готовьте трех людей от разных партий. За вами приедут. Будете получать дополнительный список избирателей.

Скромный, интеллигентный парень, уклонявшийся от любых вопросов типа “как вас зовут”, отвез нас в окружком. Двери ОК были заперты. Под дверями, выпирая на сырую дождливую улицу, толпилось около сотни человек. Они приехали вроде за тем же, что и мы. Только приехали своим ходом.

Наш водитель юркнул в боковую дверь окружкома, легко миновав милицейский наряд.

Мы ждали в этой обычной для ОК толчее и атмосфере спертого воздуха минут пятнадцать. Моя коллега из соцпартии, Даша, о чем-то поговорив со стражами порядка, заявила, что мы будем стоять в очереди не меньше двух часов и поэтому ей срочно надо забрать с избирательного участка сумку, которую она там оставила, рассчитывая, что нас отвезут назад на той же легковушке. И убежала.

Потом из запертых дверей вышел председатель окружкома Сергей Гончаров и заявил, что уточненных списков для Шевченковского района еще нет, поэтому все должны расходиться по домам. А для Печерска начнут раздачу не раньше чем через час. Разгневанные члены комиссий взяли г-на Гончарова в плотное кольцо и подняли такой шум, что нашему водителю, неожиданно подошедшему из-за спины, пришлось легонько толкнуть меня в плечо, чтобы я его услышал:

– Пойдемте.

Он провел нас в рабочее помещение комиссии, тихо говорил с несколькими людьми, наконец сдал на руки главному специалисту ОК по деловодству, Фиделю Артемовичу. В это время я уже вызванивал Дашу, а дозвонившись, попросил немедленно вернуться.

Г-н Руденко долго рылся в папках, делая перерывы на то, чтобы пообщаться по телефону (“Где меня найти? Едь на Пушкинскую, увидишь толпу разгневанных граждан, я там... Нет, не с флагами, но все хотят разорвать Фиделя на части...”), наконец нашел решения окружкома.

– А вы свои решения про внесение изменений в список привезли? – спрашивает.

– Привезли, – отвечаю. Даю ему два списка: дописанных и вычеркнутых, как положено по закону. Он требует еще и постановления комиссии по каждому человеку.

– С кого-то же надо начинать. Вот на вас эту процедуру и отработаем, – прищуривается. – Кстати, списков на своем участке не “закрывайте”. Данные от пограничников будут только завтра во второй половине дня.

Отдаю постановления. Все это добро исчезает в папке №36. Тем временем подъехала Даша. Втроем мы подписали акт передачи дополнительного списка (в нем из пяти фамилий три начинаются на Д***), а шофер пригласил нас проехаться назад в избирательную комиссию.

– Вы работаете в окружкоме? – задаю наводящий вопрос.

– Никак нет!

– Скажите, Д*** – тот самый милицейский генерал, который баллотируется в списке известной политической силы под №56? Он вас послал?

Шофер улыбается.

Доставив нас назад на участок, этот приятный парень попросил написать три приглашения на выборы для новых людей по фамилии Д*** в списке избирателей. Судя по всему, они недавно переехали к своему дедушке в квартиру на Печерске. Прописались, а попасть в списки не успели из-за всеобщей неразберихи с уточнением списков. Пришлось воспользоваться “админресурсом”...

На следующий день мы поехали в ОК уже своим ходом и в общем порядке получили решение о вычеркивании из списков всех людей, которые по данным погранслужбы выехали за границу. Правда, в день голосования это решение вдруг отменили. Но об этом позже.

В спешке ОК “напортачила” с уточнением списков избирателей. Скажем, включая в него членов комиссии (чтобы мы могли проголосовать, не отрываясь от работы), добавили даже тех, кто и так живет на участке. Переписывая эти данные в дополнительный список, мы чуть было не внесли одни и те же фамилии в список избирателей дважды (а это – уголовное преступление!). Если быть точным – написали одну фамилию, сообразили, что произошло, зачеркнули и написали “Помилка”. Более того, члены комиссии, которых партии уже заменили из-за их хронической неявки по требованию нашего председателя, тоже были включены в список избирателей на нашем участке. При этом люди, включенные в список избирателей по решению ОВК у нас, не были вычеркнуты из списков на своих участках... Я мог спокойно уйти с участка №36 и проголосовать неподалеку на участке по месту прописки №69! Кроме того, в решении о вычеркивании избирателей часто встречались люди, которых в списке и вовсе нет.

Окончательные изменения, по распоряжению ОК, мы вносили 29 сентября, то есть на два дня позже установленного законом срока.

День голосования

В 5:30 утра в воскресенье меня разбудил телефонный звонок председателя. Любовь Петровну, в свою очередь, незадолго до этого разбудили звонком из районной администрации. И даже подвезли к военкомату на машине.

В 6:15 комиссия практически в полном составе (19 человек) начала подготовительное заседание. Мы открыли сейф с бюллетенями, отнесли их из мобилизационного класса в “народознавчу світлицю”. На лестничной клетке было темно, наблюдатели сопели и светили фонариками, сопровождая бюллетени.

Войдя в комнату с бюстом Шевченко носом к стенке, члены комиссии сели по двое за столы на выдачу бюллетеней. Немного провозились с выдачей этих самых бюллетеней и листов списка избирателей. В чрезвычайной спешке подписывались всей комиссией и вбрасывались контрольные листы в урны для голосования. Мы чуть не забыли поставить на них печати – а ведь все бюллетени в урне без правильно составленного контрольного листа считаются недействительными! Но к 7 часам участок все же открылся, и мы бодро отрапортовали окружной комиссии, что у нас все в порядке.

Кстати о рапортах. Многим наблюдателям поставили задачу чуть ли не каждый час информировать свои политические силы, сколько человек на нашем участке проголосовало. Ту же самую информацию требовали из районной администрации, периодически названивая на телефон комиссии. Чтобы лишний раз не морочиться, я каждый час собирал данные по количеству корешков бюллетеней на каждом столе, распечатывал на принтере сводку и вешал на видном месте.

Наш участок посетили двое иностранных наблюдателей – бельгийки из миссии ОБСЕ. Расспросив, согласно анкете, были ли у нас некоторые типичные нарушения, одна из них показала пальцем на смотрящий в стену бюст Шевченко и спросила:

– Ленин здесь зачьем? За коммунистов агитируете?

– Это же Шевченко...

Другая наблюдательница быстро сказала напарнице что-то по-английски, и они рассмеялись.

– Я сказала: посмотри на усы, в них вся разница, – объяснила она. Бельгийки попрощались и ушли.

С избирателями у нас особых проблем не было. Один дедушка, правда, пытался проголосовать по пенсионному удостоверению, но мы ему объяснили, что нужен паспорт. Одному парню мы разрешили проголосовать по иностранному паспорту.

Людей, не находивших себя в списках, у нас было немного. Запомнилось, как гражданка Сойка не нашла себя в списке, зато в квартире по месту ее прописки был зарегистрирован бывший муж гражданки Сойки – гражданин Дятел. Проголосовать ей так и не удалось, потому что идти в суд Сойка категорически отказалась.

Больше хлопот было с теми, кого мы вычеркнули из списков по данным пограничников. Эти люди шли косяком целый день и уверяли, что вернулись из-за границы больше месяца назад. То есть их отбытие погранцы зарегистрировали, а прибытие назад – не зарегистрировали. С утра мы направляли этих туристов прямиком в суд, но ближе к полудню одна женщина принесла ксерокопию факса из окружной комиссии с решением №13. Суть этого решения – вернуть в списки ранее вычеркнутых по данным погранслужб избирателей в связи с тем, что погранцы дали неправильные сведения. Председатель ОК по телефону подтвердил, что решение такое есть, и его надо немедленно выполнять.

После этого пришлось перелопатить список избирателей и напротив каждой вычеркнутой по данным погранцев фамилии поставить пометку, что в соответствии с решением ОК №13 они опять могут голосовать. Мы завели отдельный лист-выписку из списка избиралей, куда заносили фамилии этих людей, и там они могли расписаться за получение бюллетеня. Выдавала вояжерам бюллетени лично Любовь Петровна, председатель комиссии. Всего проголосовало около десятка человек из более чем тридцати. А список избирателей, к утру насчитывавший 2069 человек, вечером составлял 2106 человек – эта цифра и вошла окончательно в протокол о результатах подсчета голосов.

Вечером, когда все проголосовали, было много мороки со списком избирателей – каждый член комиссии считал данные на листах по-своему: одни учитывали вычеркнутых погранцами, другие не учитывали… Разъяснительная работа и сведение концов с концами затянулись на час.

Затем распечатали урны. Сумма бюллетеней превысила на один количество выданных бюллетеней (счет по корешкам). Начали считать заново – вышла недостача в два бюллетеня, потом еще раз очень внимательно пересчитали – недостача в один, и еще раз очень внимательно пересчитали – вновь недостача в один. Я вспомнил, что один избиратель у нас попросил заменить испорченный бюллетень (выдавая ему бланк, член комиссии случайно черкнул по нему ручкой). Этот самый “лишний” бюллетень по закону считается неиспользованным, и его как раз не следовало считать по корешкам. Учтя эту деталь, мы решили, что все сошлось. Как стало известно потом, на многих участках люди приходили и рвали бюллетени на глазах членов комиссий. Недоумевая, в какую графу протокола занести порванный бюллетень, некоторые комиссии неправильно составляли этот основной документ, и потом пришлось составлять его заново.

Потом раскладывали по партиям. Члены комиссии сели за длинный стол, случайным образом были розданы таблички с номерами партий и блоков в бюллетене. Я брал каждый бланк, показывал наблюдателям, говорил номер и отдавал соответствующему члену комиссии. Отсортированные таким образом бюллетени потом пересчитали.

Таких оригиналов как в Крыму, с одной пометкой напротив 4 номера “Х...й вам”, у нас не было. Зато был бюллетень с огромной надписью маркером: “Ктулху был здесь. Втагн!” Его, разумеется, признали недействительным.

На нашем участке живет много коммунистов – семьи военных, но они почему-то часто сомневались, ставить напротив своей политсилы в бюллетене крестик или галочку, поэтому ставили оба значка одновременно. Я предлагал признать эти бюллетени недействительными, но комиссия решила иначе.

К трем часам ночи мы все посчитали. Я подвел итог и написал образец протокола. После этого еще целых 2 (!) часа мы писали, подписывали и штамповали протоколы, а также выдавали копии наблюдателям. В общей сложности получилось более 40 экземпляров, потому что члены комиссии очень не хотели писать протоколы в общий котел, и каждый норовил написать “для себя”.

Наконец, это занятие было закончено. Наблюдатели спали по углам, их пришлось расталкивать и вручать копии протокола о подсчете голосов, отправляя на все четыре стороны. Члены комиссии ничего и слышать не желали о том, чтобы дожидаться в помещении, пока ОК примет протоколы – как выяснилось, они как в воду глядели: чтобы сдать протокол, мы стояли в очереди в ОК более половины суток, после того как нанятое районной администрацией такси отвезло тройку членов ДВК №36 на Пушкинскую 20-а.

Сдача протокола

Около 5 часов утра 1 октября мы приехали в окружком и застали плотную толпу таких же в приемной и на улице. Нам выдали две большие картонные заготовки, которые следовало согнуть, и таким образом изготовить две коробки для бюллетеней. А еще нас записали в очередь на каком-то далеком месте после сотни. Человек со списком стоял у двери и вне очереди никого не пропускал. Внутрь пускали по три человека от каждой комиссии с промежутком в 10-15 минут.

“Наше” такси с бюллетенями и прочими документами строгой отчетности в багажнике стояло и ждало, припарковавшись на обочине в ряду десятков таких же такси. Сидя возле шофера, в полудреме караулил милиционер. Я сложил коробки, написал на них номер нашего участка, попросил отпереть багажник и уложил документацию в коробки. После этого оставалось только ждать.

Ждали, конечно, не только мы. Народ вперемешку с охранниками правопорядка сидел и спал в тесной, душной приемной окружкома, в “своих” такси. Очередь двигалась еле-еле. В районе полудня ОК вдруг перестала запускать членов комиссий. Как стало известно впоследствии, некоторым членам окружкома позвонили на мобильный, они дружно встали и ушли “на обеденный перерыв”. Хотя по закону заседание ОК должно длиться без перерыва до составления протокола про результаты выборов в округе. В том числе, “саботаж” устроила секретарь окружкома – представитель КПУ. Члены комиссии несколько часов решали как быть, и в конце концов избрали нового секретаря.

Тормозило процесс подсчета голосов в округе и то, что в большинстве привозимых окружкому протоколов ИК были арифметические ошибки. Как заполнять протокол, нас не обучали – я-то сподобился внимательно прочесть многословные и запутанные инструкции Центризбиркома, которые выдавали руководству ИК в виде толстой брошюрки, а многие другие – нет. В принципе, дело несложное. Надо всего-то проверить, чтобы суммы трех групп данных соответствали определенным пунктам протокола, и не ошибиться при заполнении нескольких “скользких” пунктов. Многие наивные составители протоколов поставили в пункте 4, где речь идет о «испорченных» бюллетенях, количество недействительных бюллетеней, не понимая разницы.

Дождавшись своей очереди, трое представителей комиссии представали перед членами ОК. Пока председатель зачитывал вслух свой протокол про подсчет голосов, двое других членов комиссии заносили коробки с документами на склад. После этого протокол передавался в вычислительный центр, там проверялся на компьютере, и только если компьютер не находил никаких ошибок – ОК голосованием принимала протокол. Если компьютер указывал на ошибку, председателю комиссии говорили возвращаться на участок, проводить новое заседание и составлять уточненный протокол. Таких случаев было очень много.

Из-за долгих очередей, естественно, председатели комиссий не могут требовать от своих членов не расходиться, пока протокол не будет сдан. Когда им говорят ехать назад на участок и уточнять протокол, это как минимум полсуток задержки.

А вот что было с протоколом моего участка. Он задержался в вычислительном центре окружкома (весьма высокопарное название для тесной комнатушки на четыре компа) поразительно долго. Один из членов окружкома попросил меня зайти в эту комнату:

– Пните там операторов, – сказал он мне.

Опасливо покосившись на табличку с перечнем допущенных в святая святых, где Шеляженко не было и не предвиделось, я все же переступил порог комнаты. Мне открылась интересная картина: один оператор спит на трех стульях, обнажив волосатое пузо, у него на столе валяется с десяток необработанных протоколов. Другой опратор вычислительного центра ругается с председателем какой-то комиссии, которая требовала немедленно “перепрограммировать” компьютер так, чтобы цифру 5 в пункте 4 он не воспринимал как ошибку. Одно рабочее место перед компьютером было свободно, ворох протоколов был и тут. Наконец, свой протокол я нашел в середине огромной пачки у крайне расстроенного большим количеством ошибочных протоколов полного парня с едва пробивающейся бородкой. Вместо того чтобы обрабатывать протоколы, он искал добровольца, который бы вышел к толпе разъяренных избирательных троек и сказал им: “Не стойте зря в очереди, проверьте свои протоколы сами и, обнаружив ошибку, едьте назад на участки, чтобы составить правильный протокол”.

Я взялся стать таким добровольцем. В обмен на это потребовал немедленно обработать протокол своего участка вместо утопических планов спасения мира вообще и нашего избирательного округа в частности от арифметических ошибок.

Мне выдали несколько больших листов бумаги и цветные маркеры для рисования правил проверки бюллетеней. Оператор заявил, что ни одного свободного стола нет, дружески посоветовав рисовать на подоконнике в туалете. Я начал рисовать плакаты, прошло минут пять, и вдруг за дверью разверзлась буря. В нее не просто стучали, а рвали дверь с петель. Я осторожно приоткрыл дверь, и в кабинку ворвалось с десяток наблюдателей с милиционером. Орали что-то про провокацию, про срыв выборов, самоуправство и т.п. Когда я кое-как погасил эту бурю и объяснил, что ничем предосудительным в кабинке наедине с ватманом не занимался, они все равно мне не поверили и пообещали немедленно сообщить в СБУ про нарушение. Зато после этого скандала наш протокол неотложно рассмотрели и приняли.

К вечеру, когда я вернулся домой, на сайте избиркома увидел: по нашему округу приняты меньше половины протоколов комиссий. А Партия регионов успела распространить байки про какой-то транзитный сервер в вычислительном центре нашего окружкома. Еще целую неделю после выборов наш окружком заседал, принимая протоколы от комиссий и исправленные протоколы.

Материально-техническое обеспечение

Вернувшись на избирательный участок, я обнаружил, что исчез в неизвестном направлении мой принтер-ксерокс. Я принес принтер и ноутбук на участок для удобства: делать ксерокопии, печатать протоколы и т.д. Мы с милиционерами искали его полчаса, потом попросили у охраны мобильный телефон заместителя военкома. Разговор получился такой:

– Здравствуйте. У нас ЧП: пропал ксерокс-принтер...

– Никуда он не пропал, не волнуйтесь. Там в классе было занятие, я его в свой кабинет занес. А зачем вы оборвали обои?

Осматриваюсь по сторонам. Действительно, маленький клочок обоев у доски чуть отвалился. Наш председатель Любовь Петровна через десять минут простым клеем вернула его на место, да так, что никаких следов не осталось...

– После вас надо жалюзи менять и вообще кабинет ремонтировать.

– Мы разберемся, если это правда – все отремонтируем и заклеем... Но разве вам надо объяснять, что чужие вещи нельзя брать без спроса?

– Да завтра заберете ваш принтер. А вот ремонт нам очень нужен...

Оказывается, пока мы отвозили результаты волеизъявления граждан в ОК, заместитель военкома тихо “увел” принтер, никого об этом не предупредив. Причем все это время в комнате дежурила милиция, а вояка прихватил мою оргтехнику как раз в тот короткий период времени, когда караул обедал или менялся (внятных объяснений правоохранители не дали).

Надеюсь, читатель не поспешил осудить поступок человека в погонах. Его можно понять и нужно простить. Ведь телефоны военкомата отключены за неуплату, они давно не имеют средств платить за воду и электричество – не то что за ремонт! В кабинетах работников военкомата есть десятки ксероксов и принтеров, но ни один не работает, поскольку нет денег на тонер. Вот она, наша современная украинская армия во всей своей мощи!

Это сказалось и на подготовке к выборам. Райадминистрация распорядилась, чтобы вояки выделили нам телефонный аппарат и сейф (телефонную линию для участка, слава Богу, проводили не они). Вместо телефона мы получили от них старый разваливающийся на части аппарат 1970 года выпуска, изрядно потрепанный и практически нерабочий (тряхнешь трубку – рвется связь).

“Это лучшее, что у нас есть!” – после такого зявления Любовь Петровна принесла нормальный аппарат из дому.

Сейф, который нам выдали, был заперт.

– Ключи от него потеряла предыдущая комиссия на выборах 2006 года. Вы, пожалуйста, найдите его, – сказал замвоенкома. Правда, председатель нашей комиссии, как генеральская дочка, быстро нашла с руководством военкомата общий язык и подружилась. Ключ от сейфа нашелся, нам даже выдали еще один сейф, когда в первый положили бюллетени и опечатали.

Районная администрация обеспечила нам транспорт, кабинки для голосования, желтые занавески к ним. После выборов мы сдали занавески под расписку, и они ждут где-то в подсобке следующих выборов. Окружная комиссия за неделю до дня голосования выдала нам канцтовары: 20 ручек, 10 линеек, калькуляторы, степлер, скрепки, полпачки бумаги (самой дешевой – белой “папиросной”), файлики, папки. Линейки, калькуляторы и степлер потребовали после выборов вернуть. Но 10 линеек разошлись по рукам, вернуть их уже не было никакой возможности.

Зарплату за работу в комиссии мы ждали больше недели. Вместе с премиальным фондом получилось около 200 гривен на члена комиссии, работавшего в день выборов, и около $200 председателю, заму и секретарю (с которыми, согласно специальному решению комиссии, были заключены трудовые договоры).

Неподготовленность партийных кадров

В заключение – несколько слов о некомпетентности людей, которых партии и блоки делегировали быть членами комиссий и наблюдателями. Многие до этого ни разу не принимали участия в выборах, не читали закона (это относится и к тем, кто уже имел опыт, но этот опыт добавлял им больше нахрапа, чем знаний) и вообще были совершенно неподготовленными. Печерский штаб БЮТ провел перед выборами несколько тренингов для членов комиссий и наблюдателей. Скажем, на тех участках, где были “наши”, даже ошибок в протоколе про подсчет голосов было гораздо меньше, чем у других. Этот опыт следует перенимать другим политсилам.

Окружная избирательная комиссия совместно с Комитетом избирателей Украины провела ровно один тренинг для председателей и секретарей комиссий. На этом трениге нам раздали справочное пособие – “Посібник з питань застосування законодавства про вибори народних депутатів України”, изданный на деньги USAID и ОБСЕ, о чем честно написано на его обложке. Из-за “заграничного происхождения” этой книжки у меня было несколько конфликтов с председателем и зампредседателя нашей комиссии – представителями Компартии, которые отказывались следовать инструкциям Центризбиркома и не хотели верить официальным документам, напечатанным в этой книжке.

Например, однажды я сказал, что печать избирательной комиссии обязательно должна храниться в сейфе – Любовь Петровна ее всегда носила с собой (а на ночь уносила домой).

Пришлось открыть Закон Украины “Про выборы народных депутатов Украины”, ст. 35 ч. 1, которая отсылает к правилам ведения деловодства избирательных комиссий, а там, в свою очередь, ткнуть пальцем на п. 8.4, где сказано четко и однозначно: “Печать, штамп комиссии должны храниться в сейфе или металлическом шкафе в помещении комиссии”.

Председателя это убедило, хотя Любовь Петровна сказала, что “еще будет с этим разбираться”, потому что ей “такой порядок ведения деловодства совсем не нравится”. А вот зампредседателя нашей избирательной комиссии от моих правовых аргументов отмахнулась очень легко:

– Не буду я выполнять этих американских инструкций!

Даже примечание “Пособие согласовано Центральной избирательной комиссией”, не говоря уже о присутствии в авторском коллективе двух зампредседателя Центризбиркома (Жанна Усенко-Черная, Андрей Магера) и еще одного члена ЦВК (Александр Чупахин) ее не убедило в правильности “американских инструкций”.

ОК выдала нам “Журнал реєстрації документів, заяв і скарг у виборчій комісії та комісії з референдуму”. Слово “референдум” в этом невинном заголовке зампреседателя сочла БЮТовским пиаром и потребовала зачеркнуть. Еле убедил ее отказаться от этой идеи. Вместо вычеркивания исключенных из списка избирателей фамилий, как показано на образце в “американском” учебном пособии, она ставила напротив них штамп “вибув” – даром что он предназначен совсем не для этого и по ширине покрывает не одну, а две строки списка...

Некоторые нарушения были даже не собственной инициативой членов ИК, а волей их штабов. Партия регионов больше месяца собирала сведения о людях, желающих голосовать на дому, и представители ПР в нашей комиссии показали внушительный список этих людей, сказав, что “всех надо включить в список для голосования на дому”. Они изъявили желание 30 сентября втроем ходить по квартирам с выносной урной для голосования!

– А где собственноручно написанные заявления этих людей, как того требует закон? – спросил я.

После этого представители ПР вынуждены были согласиться с тем, что их идея не совсем правильная. Не говоря уже о том, что в группе для вояжей с переносной урной по квартирам должны быть представители как минимум трех разных партий.

Наблюдатели от некоторых политических сил доставляли хлопоты “благодаря” вопиющему невежеству. Например, с утра один “регионал” требовал дать ему копию акта о пломбировании урн. На утреннем заседании, конечно, велся протокол и номера пломб, по закону, были в него переписаны. Но наблюдатель протоколом не удовлетворился и еще долго стоял на своем: составьте акт! Из-за его упрямства было потеряно минут десять, мы еле успели открыть участок вовремя.

Вечером каждый из наблюдателей захотел, чтобы ему выдали протокол о подсчете голосов, подписанный всеми членами комиссии. То есть оригинал протокола. По закону оригинал составляется только для членов комиссии плюс четыре экземпляра (по одному в ОК и Центризбирком, один вывешивается на видном месте, еще один остается на хранение секретарю). А наблюдателям полагается дать копии – т.е. протокол на таком же бланке, заполненном вручную, с мокрой печатью и тремя подписями: председателя, зама и секретаря. Я объяснял это неоднократно, но наблюдатели были взвинчены и слушать возражений не желали. “Регионал” орал в ответ:

– Не пудрите мне мозги! Я что, не знаю, что такое копия? Или давайте ксерокопию со всеми подписями, или оригинал с мокрой печатью!

Ксерокопию сделать было физически невозможно – даже мой личный ксерокс-принтер был вне помещения для голосования и подсчета голосов.

Еще этот наблюдатель днем хотел прокатиться с переносной урной к голосующим на дому. Точнее, он не очень хотел, пока не подслушал разговор между БЮТовскими наблюдателями, что надо бы одному человеку пойти с тремя членами комиссии (коммунистка-зампредседателя, члены Партии регионов и БЮТа) по “домушникам” и проследить, чтобы все было честно. Вот тут-то регионал воспылал желанием ехать с переносной урной, причем... в машине, выделенной членам комиссии! бютовец, естественно, собирался ехать своим ходом.

Кульминация скандала случилась возле входа в военкомат. За тремя членами комиссии райадминистрация прислала машину, они сели в нее с переносной урной, и член комиссии от ПР уже подвинулась было, освобождая место “своему” наблюдателю. Вместо него в машину уселся я и заявил, что все наблюдатели должны быть в равных условиях: если бютовец поехал на троллейбусе, то и регионалу надо поступить так же. Тот начал орать, что напишет акт, будет жаловаться и т.д., после чего машина тронулась, а он убежал на участок. На углу улицы я попросил шофера меня высадить и спокойно вернулся на участок. Мрачный регионал сидел в углу – он даже бланка акта не доставал, зато, увидев меня, сразу побежал громко ссориться... Своим ходом следить за честностью голосования на дому он почему-то не поехал.

Таких мелких неудобных ситуаций, возникающих из-за некомпетентности “партийных кадров” (членов избиркомов, наблюдателей), было великое множество. Кстати, в нашей комиссии почему-то не было ни одного юриста. Хочется задать вопрос: как могут решить сложные проблемы страны такие партии, не умеющие даже найти подготовленных людей для работы на выборах? Вопрос, конечно, риторический: перенасыщенность системы власти равнодушными заробитчанами и алчущими дорваться до бюджета бизнесменами известно всем, а как добиться очищения власти от таких людей, не знает никто.

Коментарі

коментарів

Дата публікації: 22-10-2007 17:04 |  переглядів